На бильярде играют в одиночку - Борис Руденко

Во дворе ждал Ярик. Он сидел на скамейке возле песочницы, аккуратно поддернув отглаженные брючки в крупную клетку. Вокруг копошилась и галдела малышня. Ярик наблюдал за ней с благосклонным интересом и казался полностью поглощенным этим занятием, но Пашку заметил сразу же, едва тот появился из-за угла.

Внутри у Пашки что-то дрогнуло, он сбился с шага, но тут же взял себя в руки, изобразив на лице нечто вроде радостной улыбки. И Ярик улыбнулся в ответ.
- Ты куда пропал, сынок? - слово "сынок" Ярик произносил не насмешливо, а как бы с искренней заботой, хотя едва ли был старше Пашки более чем на два года.
- Я не пропал, - быстро возразил Пашка. - Тренировки у нас часто... и экзамены вот-вот начнутся.
- Тренировки, да-а, - задумчиво и протяжно повторил Ярик. - Нехорошо так пропадать. Может, ты спрятаться решил?
И снова волна страха накатила на Пашку. Он ничего не мог с собой поделать.
- Зачем мне прятаться? - попытался он искренне удивиться. - Какой смысл?
- Смысл? - снова повторил за ним Ярик. - Тебе Леха говорил, чтобы ты к "аквариуму" подошел?
- Ну, говорил...
- Вот видишь! - в голосе Ярика звучала укоризна. - А ты не пришел.
- Я же объяснил Лехе. Тренировка ведь...
- Это все не в кассу, сынок. Ты вчера нам выступление сорвал. Вартан на тебя очень обиделся. Просто так звать не будут, ты же знаешь, - Ярик сощурил слегка выпуклые голубые глаза. - Может, ты и вправду отвалить решил? Странно ты себя ведешь в последнее время. Так ты скажи. А мы обсудим. А то Вартан обижается...
Сердце у Пашки отчаянно заколотилось.
- Почему отвалить? Почему обязательно отвалить? Я же объясняю, Ярик, не мог, ну!..
Некоторое время Ярик любовался достигнутым эффектом, потом резко встал.
- Ладно, бог с тобой. Выступление перенесено на сегодня. Учти: из-за тебя. Пошли!
- Пашка чувствовал себя невыносимо, но деваться было некуда.
- Я... только сумку... Сумку домой закинуть надо. Куда с сумкой-то...
- Сумку? Давай, - разрешил Ярик, снова расслабленно опускаясь на скамейку. - Только быстро!

Клиентов было двое. Один - тощий и голенастый, как кузнечик, в тесном джинсовом костюмчике, пасся у дверей комиссионки, высматривая и подбирая покупателей. Другой - наоборот, гладенький, с круглой головой и пухлыми губами, похожий на отличника- переростка, с большой сумкой в руках скромно стоял на уголке и даже не смотрел в сторону толкучки. Через какое- то время "кузнечик" вынырнул из толпы с покупателем - веснушчатым пареньком явно не городского вида. Азартно объясняя что- то на ходу, "кузнечик" повел покупателя от комиссионки. Подождав немного, "отличник" вперевалочку двинулся следом и догнал удалявшуюся пару лишь у самой арки. Они еще постояли несколько минут, озираясь по сторонам, прежде чем скрыться во дворе.
- Пошли! - скомандовал Ярик и быстрым шагом пошел через улицу.
Леха и Аким за ним. Пашка чуть приотстал, ему было гадко и боязно.
Двор за аркой был пуст. Ярик на секунду задумался, а потом решительно рванул дверь ближайшего подъезда. Те трое деловито суетились в тусклом свете запыленного окошка. Веснушчатый покупатель потряхивал в руках новенькие джинсы, готовясь к примерке. На хлопанье двери все они повернулись и замерли в нерешительности. Ярик подошел вплотную к "отличнику".
- Я тебя предупреждал, козел? - спросил он тем вкрадчивым тоном, которого Пашка всегда боялся. И тут же, не дожидаясь ответа, лениво ткнул кулаком в испуганное толстое лицо.
Пашка увидел, как крупными брызгами разлетелась кровь - на руке у Ярика был кастет. "Отличник" тоненько вскрикнул, и Ярик ударил еще раз, злее и жестче. "Отличник" упал. Леха уже держал "кузнечика" за отвороты джинсовой курточки и, придыхая, деловито бил коленом в низ живота.
- Ребята, вы чего! - в ужасе бормотал веснушчатый покупатель, пытаясь протиснуться между Пашкой и Акимом к выходу.
"Кузнечик" тоже свалился на грязный пол. Леха распаленно добивал его ногами, целясь в лицо, но Ярик его отдернул.
- Хватит! - приказал он, и Леха послушно шагнул в сторону.
Оправляя на руке кастет, Ярик повернулся к покупателю.
- Ты не бойся, чего трясешься? - сказал он совершенно по-дружески. - Это наши дела. Ты бабки им отдал? Нет? Это точно? Да не дрожи ты!
Ярик поднял с пола джинсы и сунул покупателю в руки.
- Не надо, - отказывался тот, и Ярику это не понравилось.
- Бери! Тебе что, тоже объяснять надо? Сколько они с тебя хотели слупить?
- Сто восемьдесят.
- Давай сюда полторы сотни. И иди спокойно, не дергайся. Ты меня понял? Стой! Вместе выйдем, Леха, забери у клиентов остальной товар.
Пока Леха вытряхивал сумку "отличника" и очищал его карманы, Ярик счет возможным провести воспитательную беседу.
- Ну что, вонючки, теперь доехало? Предупреждаю; в следующий раз, если без спроса сюда сунетесь, ходить уже не будете. Унесут.
На площадке щелкнул замок, молодая женщина в халатике вышла из квартиры, увидела ворочающиеся на полу тела, пятна крови на ступенях, охнула и мгновенно скрылась. Ярик довольно усмехнулся.
- Все. Рвем отсюда!
На улице они сразу же разошлись в разные стороны, будто и знакомы не были...

Видимо, телефон звонил очень долго, прежде чем вырвал Денисова из сладкого и душного утреннего сна. Разлепив глаза, он взглянул на часы - половина двенадцатого - и лишь после этого нехотя поднял трубку.
- Это ты? - спросила Лариса, как обычно не называя себя и не здороваясь.
Поэтому Денисов сразу ее узнал.
Со своей бывшей женой он не разговаривал года три. По сути, оба они испытали одинаковое облегчение, когда наконец разъехались. Кроме квартиры, делить им в жизни было нечего.
- Как живешь? - Поскольку эта фраза Ларисы должна была изображать некоторое внимание к Денисову, он сразу догадался, что его о чем- то станут просить.
- Нормально, - сказал Денисов. - Подожди минуту, я сейчас чайник выключу.
Он заскочил в ванную комнату и прополоскал рот, избавляясь от отвратительного металлического привкуса. Не стоило так много курить накануне.
- Я тебя слушаю, - сказал он спустя минуту.
- Нам надо поговорить, - объявила Лариса.
- Конечно, - немедленно согласился Денисов, хотя требовательность ее интонации его обеспокоила. - А о чем?
- Речь пойдет о твоем сыне.
- Что-нибудь случилось?
- Объясню при встрече. Кстати, я недалеко от тебя. Минут через пятнадцать буду на бульваре.
- Ты зайдешь?
- Это лишнее, - усмехнулась Лариса, давая понять, что любой коварный замысел Денисова она видит на десять шагов вперед.
- Хорошо, - с облегчением сказал Денисов. - На лавочке, напротив трамвайной остановки.
Денисов не был хорошим отцом и сознавал это, надо сказать, без особых угрызений совести. Но и плохим он тоже в общем не был. Правда, встречались они с сыном редко, однако Денисов оправдывал себя тем, что Лариса от их встреч была не в восторге, что могло отрицательно сказываться на самочувствии сына. Зато деньги он переводил вполне регулярно и звонил Пашке, как ему представлялось, частенько...
Позавтракать он, конечно, не успевал. И побриться - тоже. Так и пошел на бульвар в истертых домашних джинсах и стоптанных кроссовках, чем доставил Ларисе повод для очередного маленького торжества. На его невзрачном фоне Лариса в облегающем шелковом темно- вишневом платье, с идеальной, отлакированной прической смотрелась исключительно выигрышно. Каждому взглянувшему на эту пару сразу становилось ясно, кто есть кто.
- Ты прекрасно выглядишь, - честно сказал Денисов, а Лариса сделала вид, что ей это безразлично.
- Кажется, ты давно не видел Павла? - спросила она.
- Пожалуй, - смущенно подтвердил Денисов. - Но по телефону мы с ним на прошлой неделе...
- Он, кстати, уже девятый класс заканчивает.
- Я знаю, - нетвердо сказал Денисов, а сам подумал: надо же, уже девятый!
- У нас возникли некоторые проблемы, - Лариса достала из сумочки длинную сигарету. - У тебя нет спичек?
Денисов похлопал себя по карманам, протянул коробок. Спохватившись, зажег спичку.
- Надеюсь, ничего серьезного?
- Это... - Лариса длинно выдохнула дым, - связано с некоторыми переменами в моей личной жизни.
- Я слышал, ты собираешься замуж, - сказал Денисов.
Ничего такого он не слышал - не от кого, просто решил ей немного помочь.
- Это тебя удивляет?
- Отчего же? Нет! - искренне сказал Денисов и не угадал.
Лариса ждала от него эмоций. Огорчения, например. Однако досады она внешне не показала, просто сделалась несколько суше.
- В общем, случилось так, что мне на несколько месяцев придется уехать за границу. Взять Павла с собой я просто не могу. Видишь ли... помимо чисто объективных обстоятельств... Он многое воспринимает просто в штыки. Хотя ровным счетом никакого повода...
- С твоим приятелем он, значит, не поладил. Не в строку пришелся, - не удержался Денисов.
- Ты всегда был невыносимо вульгарен. - Лариса дернула плечом и уронила столбик пепла на тонкую ткань юбки. - Мой приятель, как ты выражаешься, очень чуткий, интеллигентный человек. С Павлом он всегда предельно деликатен. Вероятно, влияет переходный возраст, определенные черты характера...
Разумеется, она имела в виду черты характера, унаследованные Пашкой лично от Денисова.
Мимо их скамейки прошла старушка в черном костюме. Волосы ее были выкрашены в молодой, ярко- рыжий цвет. Густым и звучным голосом она сказала: "А где моя Бабетта? Куда же она подевалась?" Бабетта - толстая одышливая сука неопределенно- приземистой породы никуда не делась и деться не могла. Она неотрывно семенила рядом со старушкой на коротком поводке. Услышав свое имя, подняла грустную морду, вздохнула и вновь опустила к самой земле. По меркам короткой собачьей жизни Бабетта была ровесницей своей хозяйке. Денисов глядел вслед удалявшейся паре, а Лариса тщательно стряхивала с подола пепел.
- За Павлом нужен надзор, - сказала она. - Было бы неплохо, если бы это время он пожил у тебя. Начинаются каникулы, а в лагерь он отказался ехать наотрез.
- Почему бы и нет, - рассеянно согласился Денисов. - Конечно, пусть поживет.

Не очень высокий, зато крепкий, совершенно мужского телосложения Пашка выглядел старше своих шестнадцати. Спортивные секции, в которые его пихали с пятилетнего возраста, свое дело сделали. Только лицо оставалось по-мальчишески нежным, со смешным пушком над верхней губой. На переезд к Денисову он согласился легко и даже с удовольствием. Только отчего-то сразу попросил: "Пап, можно я не буду на практику ходить?"
- Не ходи, - немедленно согласился Денисов, а сам подумал: что за практика такая?
В тот вечер Денисов не пошел в Дом офицеров, хотя там должна была состояться неплохая игра. Он испытывал несколько странные ощущения, внезапно оказавшись в положении отца-одиночки. Ужин, гляди ты, пришлось готовить, и он взялся жарить картошку, чего не делал уже несколько лет. Но хлопоты эти Денисову неожиданно оказались не в тягость. Они сидели за столом и разговаривали о каких-то пустяках, и Денисову было хорошо оттого, что они с Пашкой не разучились друг друга понимать. Жаль, правда, что Денисов слабо разбирался в современной молодежной музыке, хотя на его японском двухкассетнике и была записана какая-то модная мура. Эту муру Пашка оценил высоко, что Денисову было весьма приятно. Потом они просто смотрели телевизор: показывали церемонию водружения очередного ордена на грудь престарелого вождя, и его неразборчивое бормотание нагоняло сладкую дремоту.
Наутро, правда, домовитости Денисову не хватило. То есть он мог, разумеется, зажарить или сварить яйца, однако решил повести сына завтракать в ресторан, куда ходил все эти три года.
К величайшему сожалению, его привычный столик с утра обслуживал не Виктор, с которым у Денисова установились в некотором роде сердечные отношения, а его сменщик - Сергей, довольно заурядный хапуга, которому было совершенно плевать, с кем пришел Денисов - с сыном, подругой или римским папой. Сергею всегда было всего важнее, сколько ему от этого перепадет на лапу. Он вообще, по наблюдениям Денисова, своих клиентов узнавал только по чаевым. Денисов Сергея презирал, но в этот раз постарался, чтобы тот его не только узнал, но и запомнил.
- У тебя какие планы на сегодня? - спросил Денисов сына. Планов у Пашки не было, и Денисова это несколько смутило. Дело в том, что сейчас ему непременно надо было идти в Дом архитекторов. Он обещал, и его ждали, а брать Пашку с собой Денисов не хотел: игра предстояла серьезная, требующая предельного сосредоточения.
- Тогда вот что, - Денисов вытащил из кармана пятерку. - У меня сегодня неотложные дела, а ты пока можешь в кино сходить. Не возражаешь?
Пашка не возражал.
- Пап, а ты где работаешь? - внезапно спросил он.
- Я-то? Как тебе сказать... В общем, сейчас я занимаюсь как бы литературной работой, - осторожно произнес Денисов. - В двух словах не объяснишь. Знаешь, давай как-нибудь потом, если хочешь...
Но они уже стояли возле киноафиши, и Пашка мгновенно потерял к своему вопросу всякий интерес.
- Во! "Спартак"! Хороший фильм?
- Отличный, - одобрил Денисов. - Керк Дуглас, Тони Кертис и даже Лоуренс Оливье. Суперзвезды! Я этот фильм в твоем возрасте смотрел раза четыре.
- Так я пойду, - Пашка махнул Денисову рукой и бросился к остановке, чтобы поспеть на подошедший автобус.

Народу в бильярдной Дома архитекторов в этот час было немного, и почти всех Денисов хорошо знал. На одном из столов Ганс и Якубик - игроки довольно сильные, Денисов никогда не давал им более десяти очков форы - лениво гоняли шары. Сразу было видно, что игра у них идет несерьезная, по-маленькой, просто чтобы занять время. Они слишком хорошо знали сильные и слабые стороны друг друга. На другом столе играл Валентин с незнакомым Денисову высоким парнем в джинсах и легкой курточке. Валентин играет плохо, но в бильярдные ходит вовсе не для того, чтобы играть.
Парень с треском положил шар в угловую лузу и негромко произнес:
- Партия.
Валентин поставил кий в стойку и флегматично достал из нагрудного карманчика рубашки две полусотенные купюры.
- Ну, держи, Юрик.
Денисов понял, что незнакомый парень и был тем самым Юриком, который специально приехал откуда-то с Урала, чтобы сразиться со столичными асами. Он пожалел, что не пришел хотя бы десятью минутами раньше. Неплохо было бы присмотреться предварительно к игре этого Юрика.
- А вот и Седой, - увидел Денисова Валентин. - Тут пока тебя дожидались, я этому юноше три сотни просадил. Ты, пожалуйста, не опаздывай, дорогой, от твоих опозданий очень большие убытки.
Сочувствия к Валентину Денисов не испытал. Тому три сотни было что Денисову трояк.
Парень со спокойным интересом смотрел на Денисова.
- Ты Седой? Третий день тебя ищу.
- Да я вроде не прятался, - пожал плечами Денисов. - Вообще, вежливые люди прежде всего здороваются, ну а потом, может быть, и переходят на "ты".
Намерением Денисова было сразу же слегка вывести парня из равновесия. Не зная силы противника, он не желал рисковать. Однако тот лишь усмехнулся.
- Здравствуй. Ты, говорят, тут первым номером выступаешь?
- Лучше бы ты конкретно сказал, чего хочешь, - Денисов продолжал следовать избранной тактике, тоном придавая словам довольно обидное звучание.
- Играть, - кратко сказал парень.
Ганс и Якубик одновременно положили кии и подошли поближе.
- Играть? Очень хорошо. Скажи, пожалуйста, собственно, кто ты такой? Почему желаешь играть именно со мной? И с какой стати я должен тратить на это время?
Парень и глазом не моргнул. Нервная система у него была в полном порядке.
- Если ты - первый номер, то не откажешься.
- Надеюсь, Юра, вы понимаете, - интеллигентно сказал Денисов, - я свое время ценю весьма дорого и на пустую не играю...
- Нет вопросов, - перебил парень, впервые проявив некоторые признаки нетерпения. - Играем на интерес.
- И каков будет интерес?
Парень достал несколько купюр и помахал перед Денисовым.
- Я тут три сотни только что взял. Могу добавить две своих. Нормально?
- Тебе помочь, Георгий? - немедленно спросил Валентин, но Денисов отрицательно мотнул головой.
- Одна партия? Парень слегка удивился.
- Пять партий. Каждая в сотню. Но если ты хочешь...
- Нет-нет, - быстро сказал Денисов. - Только не пять партий, а три. Все вместе в пять сотен. А то у меня со временем не очень.
Парень кивнул не раздумывая. Эти пять сотен у него явно были не последними.
Играли в "семьдесят одно очко". Разбивать пирамиду выпало уральцу. Он ударил хлестко и расчетливо: биток откатился в самый угол, и Денисову бить оттуда было неудобно. Уже по этому первому удару было понятно, что парень далеко не новичок. Пришлось играть без "выхода" - без акцентированного намерения положить шар. Денисов постарался лишь не сделать явной подставки.
Уралец немного подумал, а потом вполне грамотно положил "восьмерку" от борта в центральную лузу. Не оценить этого удара Денисов также не мог - "кладка" у Юрика была весьма уверенная. Собираясь закрепить успех, Юрик заказал "тринадцатого" от "четверки" в угол, но не докрутил биток, и "тринадцатый" с силой врезался в борт, а потом задел еще два шара, существенно изменив позицию на бильярде. Этим тут же воспользовался Денисов, положив подряд "туза" и "тройку". Юрик не смутился и, дождавшись своей очереди, красиво вогнал в угол "десятку", однако следующим ударом, прекрасно задуманным, распорядиться вновь не сумел - у него опять не получился верхний левый винт.
В принципе Денисову все было ясно. Первую партию он завершил довольно быстро - на столе кроме битка оставалось еще три шара. Огорчения Юрик не выразил, быстро составил пирамиду, и игра продолжалась.
Денисов ощущал подъем, играл раскованно, шары катились точно по намеченным траекториям. Вначале он намеревался поскорее закончить игру и отправиться домой, но постепенно его все более забирал холодный азарт профессионала, поэтому вторую партию он очень аккуратно, с разрывом всего в несколько очков проиграл. Зрители были этим несколько удивлены, и только Валентин, отлично понимавший тактику Денисова, холодно усмехнулся. Это Валентина устраивало, он тут же поставил на Денисова из расчета два к одному. Ставку принял Якубик и даже завсегдатай бильярдных Чива, лысый мужик лет шестидесяти с безволосым бабьим лицом. Хотя Чива был типом опустившимся, почти алкашом и вряд ли мог выставить больше червонца, Валентина это не смутило. Он не брезговал никакими ставками, а в данном случае ему был важен факт выигрыша, а не сумма. Если бы Денисов взял и вторую партию, Чива не пошел бы и на один к пяти.
Воспользовавшись тем, что Юра отлучился в клозет, Денисов подошел к Валентину.
- Валентин, что это за клиент?
- Не сомневайся. Седой, клиент упакованный, - заверил Валентин. - Играй спокойно.
- Откуда он взялся?
- Говорит, что с Урала - пусть будет с Урала. Не смущайся, это я его привел.
- Так это твой дружок? - удивился Денисов. - Зачем же я его раздеваю?
- Играй спокойно, - настойчиво повторил Валентин. - Разве я сказал "дружок"? Он попросил, и я его привел. Ты его деньги не считай, он за них не горбатился и сейчас за удовольствие платит. А я удовольствие бесплатно имею.
Юрик вернулся, и игра продолжалась. Теперь Денисову понадобилось все его искусство. Он набирал очки синхронно с противником, не отпуская его от себя, но и не опережая намного, постоянно маня надеждой. из-за этого приходилось класть сложные шары, изображая при этом удивление успеху или сильную досаду запланированной неудаче. В общем, Денисов Юрика заманивал, и тот постепенно покупался на этот нехитрый спектакль.
Когда на столе кроме битка остались только "тройка" и "десятка", Юрик набрал шестьдесят четыре очка. Денисов приотстал чуть больше, чем намеревался, - у него было только пятьдесят четыре. Хочешь не хочешь, а заканчивать игру придется последним шаром. И тут он ошибся. Может быть, впервые за всю сегодняшнюю игру. То ли глаз сморгнул, то ли рука дрогнула, но вместо полноценного удара по "тройке" вышла слабенькая мазка. "Тройка" поднялась к длинному борту, отразилась и встала точно против угловой лузы. Даже пятиклассник забил бы сейчас этот шар, а уж Юрик тем более. Ударил он без малейшего волнения, и "тройка" чисто скатилась в сетку.
А позиция на бильярде сложилась отвратительная. "Десятка" стояла вплотную к губке угловой лузы, а биток откатился к противоположному короткому борту. Мало того, что из такого положения "десятка" просто не забивалась - дело было не в том. Практически любой вариант удара Денисова мог так изменить расположение шаров, что Юрик однозначно получал крупный шанс на победу. В любой другой ситуации Денисов бы не стал рисковать, а просто отдал бы пять очков в виде штрафа, легонько коснувшись кием битка. Однако сейчас это означало проигрыш: Юрику тех самых пяти очков до семидесяти одного как раз и не хватало. Зрители молчали - кто нервно, кто злорадно, - в зависимости от сделанных ставок. Якубик что- то громко шептал Гансу, но смолк под угрюмым взглядом Валентина.
Денисов не спеша помазал мелом наклейку кия, потом стер ладонью и снова помазал. Теоретически он знал, что следует делать. Но удар требовался ювелирный. Даже у Денисова такие удары получались не всякий раз. Но сегодня у него все должно выходить, как ему хочется. Денисов еще раз прочертил взглядом предполагаемый путь битка и прицелился. В тишине бильярдной удар прозвучал звонко и отрывисто. Закрученный биток пролетел по сукну, глухо ткнулся в длинный борт, тут же легко коснулся "десятки", а затем, продолжая ломаную кривую, рикошетируя от бортов, вернулся почти в точку удара. "Десятка" же, приняв вращательное движение битка, плавно отошла от лузы и встала на короткий борт. Оба шара теперь стояли практически на одной прямой у противоположных концов бильярда. Денисов выдохнул и фальшиво сказал:
- Вот черт, не лезет в лузу. Не хочет!
Обычная холодноватая усмешка скривила губы Валентина, но Денисов понимал, что тот взволнован. Валентин наслаждался спектаклем, мастерски разыгранным на зеленом сукне. С нескрываемой, жадной завистью смотрели на Денисова Ганс и Якубик. Только Чива - прозевавший или просто не понявший смысла происшедшего, равнодушно хлопал красноватыми веками без ресниц. Но Денисову было плевать на Чиву. Лишь настоящие знатоки могли оценить красоту и тактический замысел этого удара. Теперь уже Юрик должен был сильно думать, и при всем желании Денисов не смог бы подсказать ему выход. Дальше все случилось, как и было должно. Нечеткий удар Юрика выкатил оба шара к центру, и Денисов завершил партию эффектным абриколем от борта в середину.
Юрик спокойно положил кий и достал из толстого бумажника деньги.
- Не повезло, - сказал он без сожаления. - Может, еще раз?
Денисов ждал этого предложения, поэтому нарочито вяло пожал плечами.
- Не знаю, что сказать. Вообще-то у меня сегодня есть кое-какие дела...
- Я удваиваю. На штуку пойдешь? - тон Юрика сделался почти категорическим, и Денисов понял, что как следует его зацепил.
Денисов улыбнулся и впервые с начала игры жестко взглянул в глаза партнеру.
- Отвечаю! - сказал Денисов.

Играть кончили лишь спустя час после официального закрытия бильярдной. В общей сложности Денисов вынул у Юрика почти три тысячи. Тот был заметно огорчен, но отнюдь не потерянной суммой, а проигранными партиями. Юрик тоже любил бильярд по-настоящему. Буфет, разумеется, уже не работал, но Денисов щедро оплатил буфетчице Алефтине сверхурочные и выставил пару коньяка. Юрик пить не стал. Едва пригубив стакан, поднялся.
- Надеюсь, мы еще сыграем? Я в столице буду через пару месяцев. Где тебя найти?
- У бильярда, сынок, - влез Чива, успевший высосать свою порцию и мгновенно захмелеть. - У бильярда его всегда и найдешь.
- Хорошо, - Юрик коротко наклонил голову, потом оглядел компанию и внятно сказал - вроде бы только для Чивы, а на самом деле для всех:
- Я не сынок. Счастливо!
Чива сообразил, что лучше в данном случае не возражать. Он попытался исправить свою ошибку извиняющимся хихиканьем и первым полез было жать руку Юрику, но тот только брезгливо смерил его взглядом.
- Много их развелось, сопливых, - изображая из себя мудрого старика, прокомментировал Чива, когда убедился, что Юрик ушел насовсем. - Скажи, Седой: как сопливый, так сразу лезет в короли. Да, Валентин, скажи?
Но никто не собирался ему отвечать. Чива давно уже был на закате, хотя все еще не желал примириться с этим. Выпив, он жаждал общения, но понимал, что не прогоняют его лишь из жалости. В конце концов после одной-двух попыток влезть в разговор Чива затих и просто угодливо моргал глазками, сосредоточив внимание лишь на том, чтобы не оказаться обойденным, когда будут разливать выпивку.

Пашки дома не было. Это обеспокоило Денисова, но он все же решил ложиться: специально поджидать сына у окошка ему казалось неприличным - большой ведь уже парень. Засыпать, конечно, он не собирался и ворочался в постели до часу ночи, пока наконец не услышал, как Пашка осторожно царапает ключом, отыскивая в лестничном полумраке замочную скважину. Денисов сделал вид, что спит, а сам наблюдал сквозь полуприкрытые веки, как Пашка, стараясь не шуметь, но все время наталкиваясь с непривычки на мебель, прокрался в кухню, грохнул там чайником, всполошено замер и, повозившись там еще немного, вернулся в комнату на свое кресло-кровать, заранее разложенное для него Денисовым.
Просыпался Денисов обычно поздно. Девять часов для него была рань несусветная, встать в такое время - подвиг невероятный. Однако, будучи теперь действующим отцом, он намеревался подвиг этот совершить и был немало удивлен тем, что, проснувшись, застал Пашку уже на ногах. Сын его был одет, умыт и даже успел вскипятить чайник.
- Ты чего так рано? - смущенно спросил Денисов.
- В спорт-школу надо сходить. Мы в августе на сборы поедем.
- А! - сказал Денисов. - В спорт-школу - это хорошо.
- А вчера чего так поздно пришел?
- Мы с ребятами на пруды купаться ездили.
- Понятно, - сказал Денисов, совершенно не понимая интереса к купанию с ребятами по ночам.
Ему хотелось порасспросить Пашку подробнее, но он чувствовал, что навязываться не стоит, и лишь поинтересовался:
- Ты когда придешь?
- Часа через два.
За эти два часа Денисов задумал самостоятельно изготовить домашний обед. Не обнаруженные прежде качества семьянина вдруг заговорили в нем во весь голос. В принципе он все умел, хотя кухонными делами занимался крайне редко. Надо было купить чего- нибудь мясного, нажарить картошки с луком, накрошить салат из свежих овощей, да побольше сока на стол - отличный обед получится. Но для этого надо было идти в магазин.
Выбрав самую вместительную сумку из имевшихся в доме, Денисов вышел во двор. Утро стояло ясное и теплое - в точности под настроение Денисова. И специально, чтобы настроение это испортить, навстречу шел участковый Гуськов.
- Денисов, ну-ка иди сюда! - строго сказал Гуськов, хотя Денисов шагал прямо на него и сворачивать никуда не собирался.
"С какой стати он мне "тыкает"?" - вяло возмутился про себя Денисов.
Гуськов работал здесь участковым всего год. Ходили слухи, что на эту должность его переместили с гораздо более престижной и вроде бы за чрезмерное пристрастие к спиртному. Впрочем, это могли быть только слухи. Пахло от Гуськова всегда очень крепко, но не алкоголем, а исключительно дешевым одеколоном. Лицо у него было широкое и красное, подстриженные под "польку" густые пепельные волосы тщательно зачесаны назад, и весь он - плотный, налитой - крепко и уверенно попирал коротковатыми ногами землю.
- Денисов, ты когда мне справку принесешь с работы? - требовательно спросил Гуськов.
- Я уже приносил. Три месяца назад, - промямлил Денисов.
- Так то три месяца. А у меня сведения, что ты целыми днями в бильярдных ошиваешься. Почему ты сейчас не на работе? Мне на участке тунеядцы не нужны.
- Отгул у меня, - с отвращением сказал Денисов.
- Я проверю, какой у тебя отгул. Смотри, Денисов, доиграешься,- лениво цедил Гуськов.
"Сейчас дам ему червонец, и он заткнется, - подумал Денисов. - Или лучше - полсотни".
- Что значит "доиграешься"? - сказал он. - Бильярд никем не запрещен. Весьма достойные люди любили бильярд. Буденный, например. Или Ворошилов.
- Достойные? - Гуськов вытащил из кармана платок и начал усердно тереть им лицо. Так протирают лобовое стекло автомобиля. - Ты порядочных людей с тунеядцами не равняй. Значит, так: завтра ты мне приносишь справку с работы. В противном случае я тебе делаю официальное предупреждение. Под расписку. И будем решать. А как ты хотел?
- Я попрошу мне не "тыкать", - Денисов попытался стать оскорбительно вежливым. - Мне не нравится ваша манера разговаривать.
- Да я тебе в отцы гожусь, сынок, - тон у Гуськова действительно сделался отечески- укоризненным. И сразу получалось, что не из хамства природного Гуськов так говорил, а исключительно по причине человеколюбия. - Ради тебя же стараюсь. Ну в самом деле: молодой, здоровый - работать бы и работать. А он с утра до вечера шары катает. В общем, завтра, - Гуськов снова стал строг, - ко мне в опорный пункт со справкой.
В итоге настроение у Денисова было испорчено. Три месяца назад справку ему сделал приятель из любителей бильярда - директор учебно-производственного комбината. Все было по закону: Денисова оформили на работу, выдали справку, а через три дня уволили по собственному желанию. Давно бы надо было найти по примеру многих такое место, где можно было бы числиться, отдавая кому-то зарплату, да Денисову все не подворачивался подходящий случай. Впрочем, Денисов не слишком- то утруждал себя поисками. Совесть его была чиста, он не крал, не спекулировал. Он честно зарабатывал своим искусством на хлеб с маслом, а если кто считает, что это так просто, пусть сам попробует.
Денисов сделался профессиональным игроком в бильярд лет двадцать назад, когда ушел без сожаления с четвертого курса института, хладнокровно рассудив, что ни в одном КБ ему не станут платить в месяц столько, сколько он способен без всякого напряжения зарабатывать за неделю. Правда, официальным тунеядцем он стал не сразу, числясь несколько лет ассистентом оператора на киностудии. Эта непыльная работа оставляла достаточно времени для основного занятия, и на зарплату Денисову было вообще наплевать. Тем более что хватало ее только на сигареты.
Но иногда шевелился у него в душе некий червячок: кто ты, собственно, Денисов, есть на этом свете? Кто тебя уважает, кто любит? Кто знает о твоих талантах и ценит их, кроме завсегдатаев бильярдных?
Вначале ему удавалось легко прогонять подобные мысли. Знали его многие. Среди его знакомцев были крупные специалисты, известные литераторы и просто большие начальники. Даже один замминистра был, хотя и республиканского значения. Все они самозабвенно любили бильярд и даже оказывали Денисову - из уважения к его искусству - некоторые услуги, вроде путевки в престижный пансионат или авиабилетов в разгар курортного сезона. Не надо было тревожить их слишком часто. Однако увлечение бильярдом отнюдь не мешало им, кроме того, ходить по улицам, не оглядываясь на участковых, расти в должностях и получать юбилейные награды. Денисов же во все времена оставался просто игроком, нелегалом- профессионалом полузапрещенной игры. Об этом неизбежно приходилось помнить, потому тот червячок со временем рос, формируясь в изрядного гада.
Особенно противно было Денисову, еще до развода, ходить с Ларисой в гости к ее бывшим однокашникам. Любой стотридцатирублевый инженер, одетый в мятые штаны и стираную-перестиранную нейлоновую рубашку, мог поставить Денисова в тупик вопросом: а кем вы, собственно, работаете? Денисов в этих случаях что-то врал, а у Ларисы делалось такое лицо, будто она с Денисовым не знакома. Лариса всегда с презрением относилась к его занятию и с годами перестала это скрывать. Хотя деньги тратить ей нравилось. Миллионером Денисов, конечно, не был, но получал все же поболее своего дружка-замминистра.
Хочешь не хочешь, а с ощущением своей социальной неполноценности приходилось мириться. В конце концов деньги были, проблем, напротив, почти не было. Тем более что после развода Лариса над ухом уже не зудела. Но вот теперь в его дом вошел почти взрослый сын, и все снова переменилось. И размахивая сейчас хозяйственной сумкой, Денисов с горечью думал о несправедливости мира, в котором ему, Денисову, не находилось места по достоинству.
Настроение его несколько улучшилось после посещения мясного магазина. Тут он взял некоторый реванш сразу и у судьбы, и у Гуськова. Дело в том, что Денисов окончательно решил готовить цыплят-табака, для чего, естественно, прежде всего требовался исходный продукт. На витрине же, естественно, кроме пары посиневших от времени курей, от которых давно отвернулся даже наш неизбалованный покупатель, ничего не было. Зато за прилавком стоял мясник Алик, и для Денисова все тут же нашлось. Гуськов в этой ситуации цыплят мог бы и не получить. Тем более так быстро.
Денисов вернулся домой и принялся за стряпню. Случайно вспомнилось, что перед жаркой цыплят-табака полагается хорошенько отбить. Вспомнилось также, что в последний раз Денисов видел кулинарный молоток, кажется, в кладовке.
Тесная кладовка была завалена всяким хламом, которому, по чести, давно уже место было в мусорном ведре, да у Денисова все руки не доходили. Хлам этот - наследственный, не выброшенный прежде, да так и перевезенный по инерции на новую квартиру, тихо лежал здесь, никому не мешая. Денисов никак не мог взяться за решительную расчистку, оттого всякий раз, залезая в кладовку за чем-либо, ему приходилось последовательно перекладывать из угла в угол почти все содержимое. Вот и теперь молоток на глаза сразу не попался, а значит, лежал где-то в самом низу. Денисов переставил лыжи, откинул в сторону пару картонок и неожиданно наткнулся на спортивную сумку веселого голубого цвета. Такой у Денисова никогда не было, это он помнил точно. Заинтересованно вытащив сумку, он удивился ее тяжести и потянул язычок молнии.
Несколько мгновений Денисов растерянно смотрел на содержимое, а потом вынес сумку на кухню и не спеша выложил на стол три небольшие иконы, массивный серебряный складень, полиэтиленовый пакетик с кольцами, сережками и желтыми цепочками, крохотный портативный диктофон и три толстые пачки денег, перехваченные медицинскими резинками. Во рту разлилась вселенская сушь.
"Что же это такое? - подумал он с тоской. - О господи!" Денисов вдруг ощутил, что должен немедленно сесть: за несколько секунд невероятно устали ноги. Он рухнул на табуретку и уставился пустым взглядом на разложенные в аккуратный ряд предметы. У него не было иллюзий: вещи, конечно, краденые. Денисову казалось, что он имел достаточное представление о преступном мире. Мир этот всегда присутствовал рядом - играть в бильярд воры любили не меньше всех прочих, а Денисову было плевать, откуда берутся деньги у тех, кто желает их проиграть.
Но почему это случилось именно с Пашкой? Как же так? Неужели он мог?.. Нет, конечно же, нет. Он придет и все объяснит. Где же он шляется, черт возьми!
Денисов принялся собирать вещи и вдруг, повинуясь безотчетному порыву, подошел к окну. И немедленно отпрянул. Двое во дворе - один в милицейской форме, другой в штатском, с короткой уставной прической - смотрели на его окна. То есть Денисов не мог бы сказать с уверенностью, что именно на его, зато убежден был, что появились они здесь не случайно.
Он перебежал в комнату и выглянул в щель между шторами. Те двое уже заходили в подъезд. Обратившись в слух, Денисов ждал. Хлопнула дверь лифта, и все надолго смолкло, а потом дверной звонок по-дурному заголосил, требуя внимания.
Милиция не дремлет, со злой растерянностью подумал Денисов. Быстро же они работают. Но еще не вечер. Все-таки сумку он обнаружил раньше их...
Он снова бросился в кухню, торопливо побросал барахло в сумку и слегка приоткрыл окно. Если будут ломать дверь, он вышвырнет во двор проклятую сумку. Пусть потом доказывают. Черта с два у них получится!
Однако до этого дело не дошло. Погремев еще немного, звонок утих, опять загудел лифт, а еще через минуту милиционеры вышли из подъезда.
У Денисова слегка отлегло от сердца. Теперь нужно как можно скорее унести вещи из квартиры. Второй раз его никто не застанет врасплох. Куда? В подвал? На чердак? Чушь собачья! Лучшее место - на вокзал, в автоматическую камеру хранения. Ищите потом, ищите. Просто так я сына вам не отдам...
Схватив сумку, Денисов бросился к двери. Остановился. Вернулся в кухню и запихнул сумку вместе со всем содержимым в большой и непрозрачный полиэтиленовый пакет.
К остановке трамвая шел дворами. Яркий солнечный свет раздражал его невыносимо. Денисову хотелось сумрачного холодного ненастья, загоняющего всех под крыши. Но пока, к счастью, навстречу не попалось ни одного знакомого лица. Он вышел к хоккейной коробке - четырехугольнику утоптанной до булыжной твердости земли, обнесенному дощатым заборчиком с проволочной сеткой по верху. Впритык к забору рос колючий кустарник, такой густой, что в него никогда не лазили даже мальчишки и алкоголики, прячущиеся от назойливых чужих глаз.
До трамвая оставалось два шага - обойти коробку и миновать помойку, но именно оттуда навстречу Денисову шел участковый Гуськов с двумя милиционерами. Сердце екнуло и остановилось. Подавив первый порыв броситься бежать, Денисов понял, что ни Гуськов, ни его спутники пока не видят Денисова сквозь два слоя частой проволочной сетки. Они беседовали о чем-то своем и глядели в основном под ноги, чтобы не споткнуться о куски ржавого железа, валявшиеся возле мусорных баков. Бежать было нельзя, бежать было глупо. Денисов быстро осмотрелся - никого и сунул пакет сквозь тесное сплетение ветвей вплотную к заборчику. Отступил на шаг - пакета не было видно. Денисов пошел прочь, все еще напряженно ожидая окрика. Он отходил от кустов все дальше, и напряжение сменялось досадой: чего он испугался? Что ему мог сделать Гуськов? Нет ведь таких законов, чтобы хватать и обыскивать людей на улице ни с того ни с сего. Но все эти мысли без задержки скользили в мозгу, а ноги несли сами по себе. Денисов сейчас, может быть, впервые ощутил, насколько он боится милиции, Гуськова, от которого нет у него никакой защиты. И не было сил преодолеть глупый темный страх, охвативший Денисова.
"Ничего, - успокаивал и оправдывал он себя, - пусть полежит до вечера, так даже лучше".
Он вернулся домой, разыскал кулинарный молоток и вновь занялся цыплятами. Порезал, отбил, промыл, натер чесноком и полил уксусом. Нехитрая работа отвлекала от всяких мыслей, и это было хорошо.
Когда наконец вернулся Пашка, цыплята доходили на сковородке. Они сели обедать, и, к своему удивлению, Денисов обнаружил, что ему без особого труда удается вести какой- то пустяковый разговор. Проклятая сумка была далеко, и вместе с ней опасность и беда словно ушли из дома. В какой-то момент Денисову даже показалось - насовсем.
Потом Пашка сам взялся мыть посуду, а Денисов с книгой в руках растянулся на диване, убеждая себя, что целиком поглощен чтением. Пашка гремел тарелками, а потом сквозь шум льющейся воды Денисов услышал, как скрипнула дверь кладовки. Ему не надо было видеть, что делает сейчас Пашка. Он все чувствовал и так. Вот Пашка передвинул коробки и замер в короткой растерянности. Вот начал перекладывать старую обувь, зацепил и поймал в последний момент заскользившую по стене связку лыж. Снова остановился, тихонько прикрыл дверь кладовки, завернул кран и вошел в комнату. Денисов увлеченно перелистнул сразу несколько страниц своей книжки. Пашка тихо сел в кресло, потянул со стола заграничный бильярдный журнал, раскрыл его наугад и тупо уставился в центр страницы. Тогда Денисов захлопнул книгу.
- Не нашел? - поинтересовался он.
- Ч-что? - Пашка вздрогнул и вскинулся.
- Сумку свою.
- Какую сумку?.. Где она?
- Откуда у тебя эти вещи?
- Это не мое... Пап, где она? - на побледневшего и съежившегося Пашку жалко было смотреть.
- Нет ее здесь.
- Отдай мне ее, - тоскливо стонал Пашка. - Я должен вернуть... Это не мое.
Денисов подошёл к столу и положил руку на плечо сына.
- Что случилось, Паша, расскажи мне.
Пашка совсем плохо соображал со страха, он не слышал Денисова и тянул свое.
- Ну, пожалуйста, пап, отдай сумку...
Все это походило на тихую истерику, и Денисов постепенно сам начал пугаться. А Пашка вдруг вскочил и с силой отбросил руку Денисова. -
Отдай! - заорал он. - Где сумка?!
Он смотрел на отца с такой ненавистью, как смотрят только на злейшего врага, и, поняв это, Денисов содрогнулся.
- В милиции твоя сумка! - тоже заорал он, опасаясь сейчас более всего, что Пашка наговорит, натворит такого, чего исправить уже будет нельзя. - Я ее в милицию отнес!
Пашка сразу обмяк, глаза у него сделались тусклыми, челюсть отвисла, как у старичка.
- Ка-а-к? За-а-чем? - сказал он совершенно неживым голосом и почти свалился обратно в кресло. - Знаешь, что теперь будет?
- Ничего не будет, - нарочито грубо возразил Денисов. - Успокойся и расскажи, в чем дело. И не выдумывай лишнего.
Пашка, обыкновенный перепуганный насмерть мальчишка, молчал страшно долго.
- Короче... убьют меня теперь за это... Ты не знаешь... От них не спрячешься.
Денисов слушал его сумбурный рассказ и постепенно осознавал, что его Пашка серьезно влип. Он оказался членом уличной шайки и несколько раз участвовал в делах, за которые по головке не гладят. На одном таком деле и взяли иконки с деньгами и стекляшками. Пашка в тот раз сам не грабил. Он стоял на стреме, когда старшие чистили квартиру какого- то фарцовщика. Кстати, в присутствии самого хозяина. Они были убеждены, что фарцовщик в милицию жаловаться не станет, но на всякий случай велели Пашке подержать вещички у себя некоторое время...
- Ясно, - проговорил Денисов, когда Пашка замолк. - Ладно, все еще не так страшно. Насчет милиции я пошутил. Сейчас пойдем и принесем твою сумку. Но с одним условием, отдавать ее я буду сам. Договорились? И на этом мы со всеми подобными делами покончим. Навсегда.
- Они тебя и слушать не станут, - возразил Пашка, а в глазах и в голосе его так и полыхала надежда.
- Посмотрим, - сказал Денисов. - В общем, это мое дело. Разберемся. Одно я тебе обещаю твердо: больше ты их никогда не увидишь. Но и ты должен так же твердо обещать...
Не дослушав, Пашка отчаянно закивал головой, замычал даже в приступе чувств, а у Денисова от жалости на глазах выступила влага. Бедный Пашка!